Последние семь лет войдут в историю Москвы как годы значительных градостроительных преобразований, в результате которых столица сравнялась в привлекательности и комфортности с европейскими городами. Архитекторы, принявшие участие в масштабных проектах, могут по праву гордиться своим вкладом в обновление города. В их числе — представители архитектурной династии Асадовых.
Профессия вне возраста и времени
Александр Рафаилович Асадов, творческий руководитель Архитектурного бюро Асадова, советник Российской Академии архитектуры, действительный член Международной Академии архитектуры, 67 лет:
— Архитектурно вдохновлен я был Винницей, в которой провел детские и юношеские годы. Город небольшой, с населением 250 тысяч человек, красивый, по-европейски уютный. Это, видимо, отчасти повлияло на мой выбор профессии. Еще сыграло роль то, что мама, которая, будучи врачом, любила искусство во всех его проявлениях, предложила мне в 10-м классе: «Может, пойдешь в архитектуру?» Я согласился, а потом убедился: не зря.
Сначала поступил на архитектурный факультет строительного института в Бресте, специальность — «Жилые и общественные здания». Учился с интересом. В МАРХИ перевелся после 3-го курса из-за семейных обстоятельств. Дедушка, который жил в Москве, после отъезда младшего сына, моего дяди, оставался один. Он и предложил: «Давай ко мне? А то скучаю».
Честно говоря, я робел, поэтому решил переводиться не на четвертый курс, как мог бы, а снова на третий. И это было правильным решением, потому что именно на этом потоке я встретил Марину — свою будущую жену. Кстати, вскоре после знакомства мы выяснили, что у нее родственники в Виннице и ее тетя преподавала мне в школе русский язык. Я понял, что это знак и что в этой жизни все не зря.
Еще одна удача — после института я попал в новый, можно сказать, уникальный отдел института МосжилНИИпроект, который занимался экспериментальными комплексными реконструкциями кварталов. Руководил им архитектор Евгений Борисович Пхор, который в тот период расцвета массовой стандартной архитектуры ратовал за уникальность среды.
Около трех лет я поварился в этом деле, это было очень полезно. Я опять впитывал город, теперь уже Москву: работал в разных районах, с разными историческими зданиями.
Со временем захотелось не только восстанавливать, но и создавать, строить. И я перешел в Военпроект, сеть институтов Минобороны. Начались стройки, работа кипела. Но потом я узнал, что Евгений Борисович переходит в «Моспроект-2», где создается новое подразделение, задача которого — реальная реконструкция Москвы, предусматривающая и строительство, в частности, кварталов вокруг пешеходного Арбата. Я собрал большую молодежную команду, и мы участвовали в этом интересном проекте. До стройки, правда, дело не дошло: в то время все было направлено на массовое строительство, на оригинальные застройки денег зачастую не хватало.
Затем была интересная работа в «Курортпроекте» под руководством архитектора Льва Мисожникова. Там я накопил большой опыт, научился решать задачи в разных климатических зонах. Запомнился такой момент: летом 1989 года о нашей мастерской написал журнал «Архитектура СССР», и это был последний номер издания. Мы после шутили, что на нас завершилась архитектура Советского Союза.
В 1987 году я открыл свою мастерскую. А почувствовал, что обретаю профессиональный почерк в тот период 90-х, когда многие коллеги ушли из профессии, вчерашние студенты только-только приступили к работе, а проекты пошли. Было много интересных дел с реконструкцией — надстройкой, перестройкой. Старая архитектура давала импульс и понимание, что новые здания должны органично смотреться рядом с историческим наследием. Была сделана целая серия домов, фото которых появились на страницах журналов. Несколько лет просуществовал термин «асадовская архитектура». За реконструкцию одного из зданий на Красносельской улице мы получили Первую премию Правительства Москвы в области архитектуры.
Один из любимых объектов — библиотека имени Тургенева, где мы в ходе работ создали «зал пяти веков». Дело в том, что в основе одного из строений, законченного в 1903 году, были две старинные палаты. Когда это выяснилось, мы убрали в этом месте перекрытие и сделали двухэтажный зал. В нем одна стена XVII века, вторая — XVIII, третья, объединившая их, — XIX века. Проектные работы начались в XX столетии и завершились в XXI. Я несколько раз проводил там экскурсии, рассказывал: «Вы попадаете в уникальное место. На вас смотрят пять веков».
В сегодняшней Москве радуют общественные пространства. Это благодатная вещь — приведение в порядок территорий, из-за чего преображается вся окружающая застройка, и это признак приоритета человека и его потребностей.
Почти три года, с 2015-го по 2017-й, в составе международной команды я работал над реализацией проекта парк «Зарядье», который раскрыл центр города. Прежде мы видели массу исторических фрагментов, но не панораму. Наиболее интересная точка — примерно с середины амфитеатра. С нее смотришь на Кремль, и первый ряд деревьев сливается с зеленью Боровицкого холма, а кремлевская стена за этим рядом исчезает. И раз нет стены, то как бы нет и Васильевского спуска, ничего. Только сплошная масса деревьев, среди которых просматривается Кремль, словно часть сказочного города. Подобное зрелище запоминается на всю жизнь.
Работая над этим объектом, я лишний раз убедился, насколько права Марина, считая, что в каждом проекте должна быть яркая «литературная» идея, которая дает импульс архитектурному решению, делает его уникальным.
Чем хороша наша профессия — с возрастом растет опыт и профессионализм.
Например, знаменитый американский архитектор Фрэнк Ллойд основные шедевры создал в промежутке от 60 до 90 лет. Я, когда в молодости прочел это, успокоился (смеется).
То, что сыновья Андрей и Никита выбрали эту же профессию, радует. Интересно общаться, узнавать их точку зрения, обмениваться мнениями. Получается, раньше мы их напитывали своей деятельностью, а теперь сами заряжаемся от них энергией и оптимизмом.
Залог успеха — видение цели
Андрей Асадов, генеральный директор Архитектурного бюро Асадова, вице-президент Союза Архитекторов России, 42 года:
У меня не так просто было с выбором профессии, как может показаться со стороны. К моменту поступления в институт были сомнения: «Стоит ли идти по проторенной дороге?» Родители не настаивали, зная, что это дело непростое и не всегда прибыльное. Но в какой-то момент я осознал, что архитектура — это максимально широкий взгляд на мир. Можно сказать, что архитектор подобен высшим творческим силам, как создатель новых миров. Плюс он всегда должен видеть образ будущего и претворять его в настоящее. Это очень крутая профессия (улыбается).
До поступления в МАРХИ я посещал университет для школьников при Союзе архитекторов России. (Вообще, в Москве есть несколько интересных архитектурных студий для детей, например, ЭДАС, которую много лет посещали мои дети).
Сам институт был важен для меня в плане погружения в профессиональную творческую среду. Я сразу же почувствовал себя среди близких по духу людей, это было важно. На третьем курсе я попал в группу Александра Ларина, удивительного архитектора, всегда повторявшего, что архитектуру надо выращивать — из окружения, из обстоятельств.
Помогала ли при обучении фамилия Асадов? Где-то да, а иногда и мешала. Безусловно, она задавала высокую планку ответственности. И заставляла думать над тем, как, имея такого талантливого отца, не потеряться в его тени, обрести свое лицо. Постепенно удалось выработать собственное архитектурное видение, понимание профессии.
Работать я начал параллельно с учебой. Курировал группу, которая занималась концептуальными стадиями проекта, реализовывала идеи. Постепенно из нее сформировалось полноценное архитектурное бюро.
Своего рода боевым крещением после института стал для меня проект флагманского центра Mercedes-Benz — мне доверили его курировать. Заказчики желали получить самый представительный в России автоцентр. Поэтому мы, не отступив от жестких корпоративных стандартов, внесли еще и сверхидею: шоурум с большой круглой крышей, в которую встроен фонарь в виде трехлучевой звезды, как огромный логотип компании. Благодаря совместной работе с замечательным конструктором Нодаром Канчели удалось добиться ощущения легкости и невесомости конструкций, вызывающих удивление: «Как это все держится?»
Семейным бюро я руковожу с 2003 года. Руководителю нужно хорошо представлять, куда идешь, каков круг задач — ближайших и на более далекую перспективу. Чем лучше видение, тем более правильные партнеры и заказчики притягиваются, словно весь мир подключается, помогает добиться своего. Поэтому я постоянно работаю над формированием четкого образа цели. Есть две задачи, над которыми мне интересно работать. Первая —создание знаковых объектов с важными общественными функциями, например, школ, культурных центров, аэропортов, больниц, вторая — реализация комплексных жилых проектов, создание пространства для жизни, работы и отдыха. Мы в бюро назвали такую среду «Неспальный район». Впервые эту концепцию представили на конкурс по реновации. Выиграли один из районов —Головинский, будем стараться воплотить там все наши идеи.
Один из знаковых для нас проектов — здание аэропорта в Перми. Шли от истории и духа города. Поняли, что важнейшая часть его идентичности — это деревянная скульптура, лучшие образцы которой представлены в Пермской художественной галерее. Там есть коллекция ангелов 17-18 веков, очень трогательных, с уральскими лицами и в камзолах петровских времен. Нас они настолько впечатлили, что родилась идея крыши в виде ангельского крыла — как отсылки к истории края.
Я рад, что нам удалось создать единую, семейную команду, в которой у каждого своя роль. До недавнего времени мы все в профессии развивались автономно, периодически общаясь и делясь мыслями. Но в какой-то момент решили собрать воедино опыт, видение и усилия каждого. Сначала подключился мой брат Никита, который много лет работал в бюро Сергея Скуратова, потом мама. С отцом всегда на связи, он наш идейный вдохновитель, творческий лидер.
Многие идеи обсуждаем совместно с ним и с сотрудниками. Мне важно с каждым вести равноправный диалог. В наступающем году бюро исполняется 30 лет, приятно, что юбилей мы встретим в такой профессиональной связке.
Зодчий — почти садовник
Никита Асадов, директор по развитию Архитектурного бюро Асадова, 34 года:
У меня не было проблем с выбором профессии. Осознание, что мне интересна архитектура, пришло уже лет в 5-6. Родители, увлеченные своим делом, рабочий стол отца со множеством инструментов для черчения, большой строительный конструктор из дерева — наиболее яркие в этом плане детские впечатления. Когда я пошел в школу, мой брат уже готовился к поступлению в институт, так что этот пример уже был у меня перед глазами. Позже, когда он, уже будучи студентом, делал дома макеты, графические работы, — для меня это было что-то непостижимое и недоступное, было совершенно непонятно, как можно этого достичь.
Похожие ощущения возникли, когда я перед поступлением в МАРХИ увидел дипломные работы выпускников. «Никогда не смогу сделать что-то даже близкое к этому», — такие мысли были. И потом было интересно наблюдать свой рост от проекта к проекту, от ступени к ступени, когда начинаешь понимать принципы устройства и задачи архитектуры.
Сейчас уже по новой переживаю этот опыт, потому что с сентября начал преподавать в МАРХИ на вечернем факультете. Наши студенты-первокурсники должны за несколько месяцев сделать полноценные проекты жилого дома, и от выдачи задания до защиты проекта у нас всего десять встреч. Так что сейчас пытаюсь понять, как правильно выстроить и отладить этот механизм, передать базовые знания и организовать работу для достижения качественного результата.
Изначально мне был больше понятен дизайн — графический, промышленный. Первый мой, скажем так, осознанный проект был именно в этой сфере. А потом я просто постепенно осваивал новые области и масштабы. То есть сначала мне был понятен только какой-нибудь отдельный небольшой объект, потом интерьер помещения или квартиры, после — устройство частного дома. Сейчас уже пришел к работе в контексте городских пространств, организации и планирования городов — это мне так же ясно и близко, как когда-то сфера дизайна.
К слову, о масштабах: поле, в котором сегодня приходится работать, настолько большое, что архитектура — это лишь одно из направлений. За последние десять лет успел побывать куратором крупных архитектурных мероприятий, запустить событийные и образовательные проекты, принять участие в жюри профессиональных конкурсов. В рамках этой профессии получается реализовать себя в совершенно разных областях — для меня это все разные формы архитектурной деятельности, скажем так.
По программам — сегодня бюро задействовано в проекте «Комфортная городская среда», реализуемом Минстроем России. Этот проект не столько про благоустройство, сколько про запуск процессов развития городов, и в этом процессе очень много заказчиков, фактически — все горожане, которые хотят улучшить жизнь своего города. В регионах проводится ряд образовательных мероприятий. Форматы разные — от онлайн-конференций до стратегических сессий, когда собирается команда экспертов и за пару дней вместе с представителями бизнеса, администрации и активными горожанами «прокачивает» определенную территорию, ищет пути и методы ее развития.
Наше бюро помогает городам по реализации проектов общественных пространств, в том числе по тем, которые получили или стремятся получить гранты федерального конкурса малых городов и исторических поселений. В этом году состоялся первый конкурс, в рамках которого 80 городов получили софинансирование от 30 до 100 миллионов рублей на реализацию программ формирования общественных пространств и развития городской среды. Сейчас в рамках деятельности экспертного совета Минстроя анализируем результаты и пытаемся понять, что эффективно, что нет, какие есть слабые места и как их можно избежать в дальнейшем. Это не разовый конкурс, он будет проходить ежегодно, сейчас города уже начинают формировать заявки на 2019 год.
Для меня сейчас интересны не только масштабные, но и очень локальные задачи, которые можно отслеживать и контролировать от начала до конца. Равно как интересна работа с большими городскими пространствами, когда ты изначально не знаешь, к какому результату придешь. Потому что здесь задействовано большое количество людей, в том числе горожан (итог, как правило, тем интереснее, чем больше участников). И что хорошо — к твоему проекту начинают подключаться новые люди, проект из локальной архитектурной задачи становится по настоящему общегородским. Это действительно здорово.
Профессия архитектора для меня — сочетание ремесленно-технической части и творческой. Творчество не в плане самовыражения, а в том что ты, владея предметом, можешь анализировать множество решений и выбрать оптимальное. Даже если выбранное решение нестандартное, зная технологию, можно достичь действительно интересного результата.
Если мои дети выберут тот же профессиональный путь, мне, конечно, проще будет им помогать, но это абсолютно не обязательно. Самое ценное, что дает профессия — сочетание креативности и структурности мышления, так что с этим образованием можно успешно реализоваться в самых разных областях.
