История жизни любого человека неразрывно связана с историей страны. А уж жизнь депутата Государственной Думы ФС РФ, советника мэра Москвы, советника Патриарха по строительству, доктора экономических наук, профессора Владимира Ресина — вдвойне. Его называют легендой строительной отрасли, а фразы, произнесенные им на стройке, разобрали на афоризмы.
В праздничном номере мы решили отойти от стандартного интервью и опубликовать монолог Владимира Иосифовича. Монолог о себе, своих учителях и коллегах, опыте и романтике, ошибках и юморе…
63 года назад, когда я только начинал свой трудовой путь в строительстве, причем, начинал с довольно сложных объектов и представить не мог, что строительная отрасль будет использовать беспилотники, цифровое моделирование и щитовую проходку в таких масштабах. И хотя изменилось многое в подходах, технологиях и материалах, изменилось к лучшему, должен сказать, главное осталось прежним — управление процессом строительства, соблюдение нормативов, качества и сроков работы и личная ответственность за проекты.
Наша профессия трудная, но интересная. Если бы мне представилась возможность начать все сначала, я снова пришел бы в строительство. И если бы знал события наперед, постарался раньше заложить в Генплан развития города места под строительство храмов, раньше бы начал их строить, раньше бы мы стали проектировать развитие Москвы кварталами и микрорайонами для комплексного развития исторического центра и прилегающих территорий в столице. Может, тогда не пришлось бы догонять и преодолевать разрыв духовный и идеологический, возникший в хаосе и смуте 90-х годов. Потребовалось время, чтобы его преодолеть, сохранить стройиндустрию региона и перестроить, модернизировать столичный строительный комплекс, чтобы сегодня Москва уверенно подошла к званию одного из самых комфортных для жизни и работы мегаполисов мира.
Все видят, что Москва обновляется, реставрирует памятники, ремонтирует старые дома, строит новые, сносит пятиэтажки хрущевской эпохи, формирует новые кварталы, обеспеченные социальной инфраструктурой, куда входят теперь и храмовые комплексы, возводимые в столице. Наперекор всем трудностям, навалившимся на Россию, на проблемы, появившиеся в строительной отрасли после введения санкций, Москва строится, благоустраивается и процветает. И в этом есть часть моей души и труда. Я рад, что вместе с другими профессионалами команды Сергея Собянина, продолжаю трудиться на участке, который мне доверил Мэр Москвы вместе с Его Святейшеством Патриархом Кириллом. Проработав в строительстве 63 года, я только крайние 13 из них вплотную и системно занялся строительством и реконструкцией храмов вместе с другими моими коллегами. Более того, за эти годы нам удалось создать новое направление в отрасли — храмостроительство. Думал ли я, сын коммуниста, преданного делу компартии и народу, что мне придется вместе с другими исправлять несправедливость, которую допустили по отношению к Церкви наши отцы и деды? 60 лет назад мы жили масштабами строек века, надеждами на полеты в космос и верой в строительство коммунизма.
***
Первая моя серьезная работа была на угольном разрезе в Ватутине. Там был масштаб, ответственность, успехи и первая полоса в местных передовицах. Поэтому тяжело было возвратиться на год в Москву, оклад в два раза меньше — 130 рублей вместо 300, еще и налог на бездетность тогда выплачивал. Через год такой жизни я с радостью ухватился за возможность поработать на Крайнем севере, в Апатитах. Там я из горняка, угледобытчика, превратился в промышленного строителя.
В Апатитах работали выдающиеся строители, в их числе — Герой Социалистического Труда Егоров, который потом стал начальником главка в Москве. Там я встретил Федорова, управлявшего трестом в Апатитах. Потом его перевели в Москву на должность заместителя министра химической промышленности СССР, он был другом Юрия Лужкова. Мы бурили глубокие скважины, занимались осушением крупных предприятий. Сложнейшие грунты, ничего построить нельзя без предварительного осушения. С одной стороны вечная мерзлота, с другой грунтовые воды. Здесь я приобрел бесценный опыт, который пригодился через несколько лет в Москве. В Апатитах шла тогда большая стройка, называвшаяся Всесоюзной. Мне нравилось работать на рудниках. Увлекала полярная романтика.
Через два года я вернулся домой, к жене, маленькой дочери и стареющим родителям. Сложилось все удачно, мне предложили должность начальника Московского бурового участка в тресте «Союзшахтоосушение», в котором я успел поработать прорабом между моими северными объектами.
Не сразу все заладилось на Московском буровом участке. Когда я пришел на место, то ужаснулся. Все развалено, разворовано, техника в аварийном состоянии. Дисциплины никакой. В общем, полный бардак. Ни в Ватутино, ни в Апатитах ничего подобного не видел. Пришлось разгонять и брать новых рабочих. Один из уволенных пьяниц приятельствовал с человеком из районного КНК — Комитета народного контроля, а там уже был на меня зуб за то, что уволил слишком многих. Назначали комиссии, проводили проверки, требовали от меня отчеты, устраивали собрания. В чем только не обвиняли: в приписках, в нарушении штатного расписания, в «мертвых душах», в грубости и в невнимании к рабочему человеку. Но дело с мертвой точки сдвинулось. Участок заработал, жалобы на буровиков прекратились. Ведь без них все другие строители не могли выполнить свои задания.
***
Мы выполняли специальные работы на объектах Главмосстроя. В их числе Люберецкая станция аэрации, расположенная в поселке Некрасовка у Люберец, крупнейшее в Европе инженерное сооружение. Впервые в Люберцах сооружались отстойники диаметром в сорок метров. Там появились четырехкоридорные аэротенки. Ширина каждого такого «коридора» достигала 12 метров, а глубина пять метров. Впервые там же появились метантенки емкостью 8200 кубометров. Мы гордились, что строим станцию с такими космическими масштабами. Чувствовали себя первопроходцами.
Много было других стройплощадок, на новых городских землях, куда еще не подвели линии метро в то время. Мы бурили скважины, осушали грунтовые воды, строили тоннели для подземных коммуникаций. Филёвский канал, Северный канал, Южный канал — это все наши объекты.
На Люберецкой станции аэрации мой участок выступал на субподряде у «Главмосстроя». Тогда я попал на глаза одному из его руководителей Михаилу Григорьевичу Бассу. Известному специалисту в области дорожно-мостового строительства, который многие годы руководил техническим управлением исполкома Моссовета. Он-то и предложил мне работу в старейшем московском тресте горнопроходческих работ при «Главмосстрое». После семи лет службы на периферии с наездами в Москву я перешел в крупнейшую строительную организацию города, основанную Хрущёвым.
Меня учили не ошибаться славные учителя. Управлял трестом Иван Иванович Сапронов. Моим наставником стал главный инженер треста Евгений Адамович Григорьев. Я старался оправдать доверие Басса, не подвести Сапронова и Григорьева. Не прощал промахов никому и сам работал сутками.
Если в стране надо было срочно начать новое большое строительство — его поручали «Главмосстрою». Отстраивались после землетрясения в Ташкенте. Строили автозавод в Набережных Челнах. Быстро возвели столицу БАМа, новую Тынду. Я курировал работы на БАМе пока там не началось сквозное движение. С того времени у меня крепкая дружба с первым героем труда, строителем Ефимом Владимировичем Басиным.
Аэропорт Тынды был просто будкой, едва хватало места женщинам с детьми. В лютый мороз пассажиры в ожидании рейса стояли у касс, прижимаясь друг к другу. Мы сначала построили базу из дерева. Сделали баню, хорошую столовую и теплое общежитие для строителей с нормальными бытовыми условиями. Наша система жизнеобеспечения выдержала удары мороза в минус 50, а то и в минус 70 градусов и ниже, не вышла из строя, как в других городках. Люди жили в нормальных условиях и хорошо работали.
Основной дорогой тогда была река Тында. По замерзшему льду машинами везли все необходимое. Мы поставили металлический ангар и там хранили все, что завозилось для обеспечения людей и строительства. Когда заработала железная дорога, с Транссиба на Тынду из Москвы прибыл энергопоезд с вагонами-электростанциями, башенные краны поставляли заводы из Карачарова и Северянина. Когда начали строить первый дом, об угол блока разбили бутылку шампанского, как делают, когда спускают на воду корабли.
Собирали дома по принципу «один этаж за два дня», а порой и за полтора дня, мороз подгонял, не давал застаиваться, потому что бетон замерзал на лопате, если его мгновенно не сбрасывали. При таком морозе при ударе раскалывались топоры, разваливался нож скрепера, скрючивался карданный вал крана. Но строители работали в три смены при любой погоде. Первый начальник, которого мы послали туда, умер от инфаркта. Но первые дома появились спустя два месяца после начала строительства.
***
Были участки, на которых тяжело было строить не только физически, из-за погодных условий, но еще и морально. Тяжело было видеть разрушенный Ленинакан после землетрясения в Армении, разоренный после Чеченской войны Грозный. В такие моменты ты понимаешь всю важность и срочность работы, но смотреть на людское горе тяжело.
Первого президента Чечни Ахмата Абдулхамидовича Кадырова Президент России Владимир Владимирович Путин связал со мной напрямую и дал мне поручение помочь в восстановлении разрушенных в ходе боевых действий зданий и сооружений. Вместе с главой республики отстроить столицу Чечни. Решили, что в первую очередь обратим внимание на жилье и на соцкультбыт.
Мы организовали помощь, высадили там строительный десант и на внебюджетные средства, которые собирали в Москве, развернули строительство школ, детских садов, восстановление жилья и других объектов первой необходимости для обеспечения достойного уровня жизни. Я отправил туда московских строителей, в том числе компанию «Мосфундаментстрой-6» во главе с Виктором Ивановичем Нестеренко. И мы поставленную задачу выполнили на все сто. Заканчивали работу уже вместе с Рамзаном Ахматовичем Кадыровым. Сейчас, спустя 20 лет, мы видим восстановленную республику, красивый Грозный с небоскребами и уникальной мечетью, газифицированные села, комфортные дома, хорошие дороги.
Поэтому я хорошо представляю себе, что чувствуют строители, которые восстанавливают Мариуполь, Луганск, Донбасс. Почему они рискуют и строят под обстрелами, только чтобы у жителей была крыша над головой. На это ведь тоже требуется немалое мужество.
***
Как ни удивительно это звучит, но среди строителей много людей с хорошим чувством юмора. Без этого никак: работа требует максимального напряжения сил и ответственности, и юмор, порой, спасает в сложных ситуациях. Таких ситуаций у строителей, хоть отбавляй. Ну и конечно, достаточно курьезов. Один из таких, из советских времен, помню до сих пор.
Когда я стал заместителем начальника главка, то впервые поехал во Францию в служебную командировку. Формально значился руководителем делегации строителей я, а в состав нашей группы входил заместитель заведующего строительным отделом Московского горкома партии Беляев. В списке группы он числился инженером. Никто из французов не должен был знать, что это крупный партийный функционер, хотя фактически делегацию возглавлял именно он.
Особое впечатление произвело на меня показанное нам производство экскаваторов. Был один забавный случай. В честь нашей группы устроили прием. На него пригласили французских предпринимателей. Я оказался рядом с французским банкиром, моим однофамильцем господином Ресиным. Мы с помощью переводчика разговорились и стали выяснять, есть ли у нас родственники. Оказалось, что нет, и я вздохнул с облегчением. Иначе пришлось бы первому доложить об этой новости не жене, а товарищу Беляеву. От него информация могла пойти дальше и выше.
***
Благодаря моим наставникам и коллегам я приобрел привычку по субботам объезжать строящиеся объекты и делал это на протяжении всех лет руководства Стройкомплексом столицы. Делаю это до сих пор как куратор Программы строительства православных храмов шаговой доступности в Москве. Храмы строятся во всех административных округах и без начальственного пригляда нельзя. Мне объезды дают полную и реальную картину строительства в Москве, вижу, как работают люди, общаюсь с москвичами и за пределами общественной приемной депутата.
